Краткая история рунета от Антона Носика и Демьяна Кудрявцева

Архив программы «Мишанина» / 07 апреля 2014

7 апреля рунету исполнилось 20 лет. «Отец русского интернета» Антон Носик и один из основателей провайдерской компании «Cityline» Демьян Кудрявцев рассказали слушателям Серебряного Дождя, как все начиналось, и что, по их мнению, ждет рунет в будущем.



Михаил Козырев: Начнем первую тему со звука… Что это за звук?

Фёкла Толстая: Думаешь, они не догадались, не вспомнили?

Михаил Козырев:  Барышня, слышимость плохая. Что это за звук?

Фёкла Толстая: «Модем», — пишет наш слушатель из Казани. Да, это модем образца 15-летней давности, когда был протокол TCP/IP, и вот нужно было телефонный провод подключать, модем был встроенный.

Михаил Козырев:  Сегодня исполняется 20 лет с официального дня регистрации национального домена «.ru» в России. Эта процедура была торжественно проведена 7 апреля 1994 года. Давайте вспомним, как создавался рунет, и во что он вылился. С кем не поговорить об этом, как не с отцом рунета Антоном Носиком. Антон, привет!

Антон Носик: Привет!

Михаил Козырев:  Вспомни, как это было в начале?

Антон Носик: Если бы захотели рассказать об этой радости в Москве 7 апреля 1994 года, что у нас есть национальный домен, я думаю, что слушателей, которые были бы в состоянии понять эту новость — в городе можно было пересчитать по пальцам… Их было несколько сотен, вряд ли счет шел на тысячи. В декабре 1996 года заместитель министра тогдашней связи господин Булгак дал официальную оценку численности пользователей интернета, это мы уже говорим через 2,5 года. Официальная численность на начало 1997 года — 60 тысяч человек.

Фёкла Толстая: А сейчас какая?

Антон Носик: Порядка 80 млн.

Фёкла Толстая: Первое столкновение с интернетом в вашей собственной жизни, как произошло?

Антон Носик: В Израиле в 1993 году. Все университеты Израиля уже к тому моменту к интернету были подключены, это означает, что студентам и преподавателям выдавались свои аккаунты, т.е. логины и пароли для доступа в эту сеть, и какие-то люди делились своими аккаунтами. Среди преподавателей и студентов не всем было интересно. Им выдавали логины и пароли, они просто не понимали, что с ними делать.

Фёкла Толстая: А что там внутри было?

Антон Носик: Не было графического веба, не было страниц, нарисованных на белом фоне со шрифтами, версткой, картинками. Все было в режиме терминала. 80 букв в строчке, 23 строчки. Буквы на черном фоне. Это режим, который не располагал простого человека к тому, чтобы там особо задерживаться. Интернет-поиск выглядел так: вы заходили на машину, которая являлась поисковой, выдавали ей запрос, а потом эта машина поочередно опрашивала все сервера, которые она знает, отправляя им запросы в Австралию, Австрию и т.д. по алфавиту. Один поисковый запрос занимал… Ну, до полного ответа на ваш запрос понадобилось бы 36 часов. Технология была такая: сначала копируется весь интернет на один локальный диск, а потом по этому диску ищут, это технология поисковая, робот, и это все появилось только в 1994 году.

Михаил Козырев:  В какой момент в твоей памяти запечатлелся некий прорыв. С какого момента этим нескольким энтузиастам-первопроходцам вдруг стало не надо объяснять людям, что такое интернет и что такое рунет, и все начали понимать?

Антон Носик: 24 августа 1995 года Бил Гейтс начал нас насиловать новой операционной системой Windows 95. Но до этого было порядка 80 разных способов записи русского языка в компьютере, поэтому по-русски между собой не могли поговорить. У одного человека была русская кодовая страница 866, у кого-то плоская страница, у кого-то Windows 1261 и т.д. Просто русские шрифты были несовместимы у людей. И как Гейтс пришел и начал навязывать нам свой Windows, и все повелись, потому что Россия — страна на дискетах, все же на «Горбушке» себе это взяли и поставили, и появилась одна кодировка русского языка — 1251, которая всех более-менее объединила. Но вот, когда люди вздрогнули и поняли, это кризис 1998 года, когда Гусинский, Березовский, Смоленский, которые владели банками, где у людей сгорели деньги, они же владели всеми традиционными СМИ — от «Первого канала» до Издательского дома «Коммерсант», поэтому люди, которые пытаются понять, что с их деньгами, их вкладами, они пытались получить эти сведения из прессы. И вот тут у обывателя российского в августе 1998 года появилось понимание, что есть такой интернет, и не всё принадлежит этой семибанкирщине, и там живет вся правда. И вот тут люди, не смотря на кризис, ломанулись в интернет за правдой.

Фёкла Толстая: Где они начали искать картинку?

Антон Носик: Есть такой человек, он сейчас президент Yandex, но тогда еще не было Yandex, чтобы быть ему там президентом. Поэтому он занимался рекламой и консультированием холдинга РБК — это Андрей Себрант. Он помогал холдингу РБК с рекламой его продукции.

Михаил Козырев:  Первый сайт информагентства РБК появился в мае 1995 года, а поисковая система Yandex появилась в 1997 году.

Антон Носик: Мы говорим про кризис. Yandex в 1997 появился, возникла одна страничка, не было даже юридического лица. Это был просто проектик. А Себрант работал в провайдарской компании «Гласнет», которая потихоньку с рынка смывалась, потому что ее поглощали. А он в это время помогал холдингу РБК, который занимался примерно тем же, чем Reuters, Bloomberg, Knight-ridder Financial — поставками биржевой информации своим клиентам. И там вдобавок была лента новостей. Собственной корсети там не было. Люди за 300 долларов в месяц переделывали сообщения корреспондентов. И они эти новости как бы продавали, но на самом деле никто не покупал их новости, никто не покупал их терминал. И вот Себрант, который видит, что ажиотажный спрос на новости вдруг возник у публики, говорит: «Ребят, а давайте мы часть этой ленты откроем для публики бесплатно». И как-то он уговорил биржевиков. Они послушали Себрната и на пробу открыли сеть. И Андрей это прорекламировал баннерами на разных сайтах. И дальше случилась смена лидера, потому что Rambler ТОП100 существовал с февраля 1997 года, и вот с февраля 1997 по август 1998, там чередовались два лидера — Rambler и «Анекдоты из России» Вернера. Вот это были два главных русских сайта. И вот наступает август, к сентябрю Андрей убеждает РБК открыть свою ленту на публичность, и РБК утверждается на первой строчке на много последующих лет. И становится лидером русского интернета по заработкам, по новостной аудитории. Все, что я создал в своей жизни кроме моих блогов… Я всегда, когда писал обоснование для инвесторов, рассказывал эту историю про РБК, как показывающую спрос именно на новостную информацию.

Михаил Козырев:  А вот если рассмотреть существование интернета в контексте всемирной сети, то какие у нас есть национальные особенности?

Антон Носик: Очень простые. Они все происходят из свойств загадочной русской души. Мы все это можем сопоставить с другими нашими национальными особенностями. Только они позитивные, потому что тут нет этих стигм наших, а есть положительные свойства русского характера. Во-первых, великодушие. В том месте, где на Западе шли конкурентные войны, и одна компания стремилась навредить другой компании, если они на одном рынке, в России все компании-конкуренты всегда партнерились. Например, все жизнеспособные СМИ в России не покупали трафик, а обменивались им. «Лента» рекламировала «Газету», «Газета» рекламировала «Ленту». Точно так же, когда был объявлен первый кубок Yandex в интернете, то его соучредителем и соорганизатором был Rambler, президентом которого я был в ту пору. Сейчас, как вы помните, на Rambler-портале стоит поиск от Yandex.

Михаил Козырев:  Помощь и взаимовыручка, которых нет на западе, — это первая черта. Второе?

Антон Носик: Можно это назвать раздолбайством, беззаботностью, нам всегда было не страшно, что кто-нибудь узнает нашу статистику. Мы своей статистикой гордились и ее радостно публиковали. Соответственно, такой артефакт, как Rambler ТОП100, рейтинг, в котором спокойно могут участвовать Центральный банк, Министерство по чрезвычайным ситуациям, коммерческие банки, страховые компании, правительственные сайты наряду с ведущими СМИ. Участвовать так, что их статистика, их посещаемость всегда публична и видна друг другу и конкурентам, видны источники их трафика. Такой прозрачности ни в одной западной стране нет, потому что вам отдел безопасности скажет: «Надо эти данные секретить. Это наша коммерческая тайна. Никто не должен знать, как у нас росла посещаемость или как она ушла». Для того чтобы посмотреть данные об аудитории портала Microsoft существует компания, которая это измеряет в закрытом режиме, и вам надо дорого заплатить этой компании за отчет. Если вы не заплатили за отчет, то в публичном доступе, тем более в реальном времени, на Microsoft никакой публичный счетчик не висит.

Михаил Козырев:  Это такое бессребреничество?

Антон Носик: Нет, про бессребреничество — моя следующая история. Это про то, что люди не заморачивались корпоративными правилами, которые тут не годились. Впоследствии весь мир пришел к пониманию, что портал, если хочет торговать рекламой, должен распространять информацию: чем больше знаешь про его популярность, тем лучше. Это в его интересах.

Фёкла Толстая: Они сейчас все пошли по пути, который рунет предлагал?

Антон Носик: Да. Эти же компании, которые ставили счетчики в закрытом режиме, сейчас все публикуют данные о посещаемости. Бессребринчество — это очень важная наша третья особенность. Если вы вспомните самый большой книжный проект англоязычного мира, проект «Гуттенберг», существующий с 1972 года, первый его приоритет и по сей день — это, не дай бог, напечатать произведение, на которое не истекли надлежащие количества десятилетий со дня смерти автора. В России в электронной библиотеке… Интернет-библиотека Машкова первая брала без предварительного согласия автора книги, еще с декабря 1994 года. Она занимается этим и сегодня. За все эти годы против них было выиграно три иска на общую сумму 30 тысяч рублей, которые она заплатила и не заметила. Эта библиотека пользуется поддержкой, в частности федеральных госагентств, эта библиотека вообще не боялась никаких копирайтных исков. Самые наши рейтинговые писатели, коммерчески успешные, какая-нибудь Александра Маринина, давали разрешение на публичное размещение произведений в библиотеке Машкова, бесплатно.

Фёкла Толстая: А к чему же тогда все эти разговоры об авторских правах в интернете, если сами писатели отдают их с удовольствием?

Антон Носик: Есть в истории с авторским правом две категории людей. Как в притче про царя Соломона и двух женщин, спорящих за ребенка. Одна женщина говорит на вердикт Соломона: «Ну, хорошо, пусть разрубят этого ребенка пополам, мы его поделим». — «Нет, пусть лучше он ей достанется, только не надо его разрубать». Вот, у произведения есть настоящая мать, и это тот, кто его создал. И он хочет, чтобы его читали. Это автор, это писатель, музыкант, кинематографист. Например, Владимир Мирзоев, снявший «Бориса Годунова», которого нигде в России нельзя «прокатывать». А есть другая мать — ложная. Тот, кто наживается на творце. Пиратство очень беспокоит посредников — людей, которые покупают у автора права за рубль и продают их публике за доллар. Вот их чудовищно бесит существование бесплатных интернет-библиотек, торрентов, файлообменников и т.д. Если вы вспомните о таком человеке, как Сергей Лукьяненко, который стал популярным фантастом, он состоялся исключительно благодаря тому, что роман «Лабиринт отражений» он выложил в интернет бесплатно. И таким образом о нем узнало большое количество читателей, на которых он никогда бы не вышел через издательство. Для издательства он был заезжим педиатром из Казахстана.

Михаил Козырев:  То же самое с музыкой. Есть генерация артистов, которые выстрелили сначала в интернете, а потом стали звездами и стали концертировать.

Фёкла Толстая: Если в этом списке есть какие-то пункты…

Михаил Козырев:  Важнее о будущем. Какие прогнозы?

Антон Носик: История русского интернета, которая заканчивается в эти дни, потому что в ближайшее время интернет в России начнут запрещать, отключать, и людей, которые им пользуются, преследовать. Но это уже началось. У нас уже в Госдуме соперничают два законопроекта. Один обязывает государственно регистрировать каждую страничку, которую ты создаешь в интернете. А другой будет еще и штрафовать тебя на тысячу рублей за такое желание. Уже внесен законопроект, по которому создание страницы в интернете является административным правонарушением. Блогерам запретят вести блоги без получения регистрационного свидетельства и т.д. Все эти действия разрушительны, эти действия, уничтожающие русский интернет вполне целенаправленно и сознательно. Посмотрите, что осталось от капитализации компании Yandex. Просто за последние 1,5 месяца уничтожено 1/3 ее стоимости. Именно этими законами. Компания, которая работает в полностью непредсказуемом правовом поле, которое с каждым днем превращается в минное. Каждый день принимаются новые нормы, по которым то или иное высказывание в интернете или действие в интернете становится наказуемым и штрафуемым

Михаил Козырев:  Это же ждет соцсети?

Антон Носик: Нет, с соцсетями так: они запретят нам Facebook, Twitter, YouTube и т.д., исходя из того, что удобнее контролировать те их аналоги, которые находятся здесь и в которые можно прислать автоматчиков, как «Вконтакте» и «Одноклассники». Потом они поймут, что автоматчики не помогают, до тех пор, пока у тебя есть свободный обмен информацией, неважно, что он локальный, он все равно есть…

Михаил Козырев:  Антон Носик. Все-таки свет в конце туннеля прозвучал.

Фёкла Толстая: Никакого света в туннеле.

Михаил Козырев:  У нас на связи бывший генеральный директор издательского дома «Коммерсант», один из основателей провайдерской компании «Cityline» и других медиа-проектов Демьян Кудрявцев.

Фёкла Толстая: Хотели вас попросить ответить также на этот вопрос: с каким чувством вы встречаете 20-летний юбилей, и насколько радостными вам кажутся перспективы рунета?

Демьян Кудрявцев: Юбилей рунета неотделим от собственного юбилея. Конечно, встречаю с неприятным чувством возраста — здесь болит, там болит. Бег замедлился, у него, у меня. Его перспективы неотделимы от перспектив того, что здесь происходит. Дальше это вопрос только взглядов. Чем дальше ты смотришь и чем оптимистичнее, тем больше перспектив у интернета ближе к сегодняшнему дню, и чем больше ты реалист, тем меньшему ты можешь радоваться.

Михаил Козырев:  Можешь несколько слов сказать о том, как это все начиналось, какое первое впечатление у тебя было от понимания того, что вдруг вот такая штука есть — интернет, и насколько сложно было поверить в это, а потом убедить других людей, что за этим будящее?

Демьян Кудрявцев: Убедить было очень трудно, потому что интернет был такой вещью, которую нельзя потрогать, ее никто не видел. И в этом смысле очень трудно было ее показать, потому что ее не было. Это как ты сверлили дырочку в темную комнату, а там темно и ничего нет, и ты говоришь: «Там счастье». А самим поверить было нетрудно, потому что я, Антон и многие, кто начинал интернет здесь, прежде всего делились на две группы, первая — это ребята, которых интересовали технологические проблемы, передача данных, они еще до того, как было объявлено о регистрации в русской зоне, они пользовались фидонетом и прочим. Они считали, что это новая форма, и не видели за этим специальной перспективы, потому что они ее не искали, их интересовал сегодняшний день — припаять один провод к другому. Они сделали важнейшую вещь, они сидели в основном при Академии наук в Долгопрудном. Им обязан русский интернет. Вторые люди смотрели на русский интернет как на среду, на медиа, и они, в основном состояли из людей, которые к моменту становления интернета в России уже его где-то его видели, как мы с Антоном, например. И убеждать нас было не надо, мы уже видели, как это работает в других странах. И какой ценой это работает здесь. Это было смешно, мы приходили, говорили: «Давайте вложим деньги в интернет», — и приходилось объяснять, чертить на бумаге. Компьютеров не было в 1994 году. А потом люди говорили: «У нас уже есть интернет», — и показывали нам никуда не подключенный модем, который был предназначен для того, чтобы передавать файлы. Все это уже неинтересно. Огромная индустрия, миллиарды долларов…

Михаил Козырев:  Мы тот же вопрос задавали Антону — помнишь ли ты поворотный момент, когда вдруг объяснения даже не нужны стали, когда все вдруг врубились, что это реально что-то такое, что обязательно надо освоить, понять и использовать?

Демьян Кудрявцев: Таких поворотов было несколько, и все они у меня носят мелкий, частный характер. Это было несколько раз. Первый, когда я увидел web-адрес на коробке спичек в гастрономе. Второй раз, когда меня пригласили делать презентацию для премьер-министра стран СНГ. И я, как радист, в то время, шел с катушкой, фактически разматывал интернет, а участники сидят за лэптопами, средний возраст — 65 лет. Подключаюсь и вижу, что там одна сеть есть, это 1997-1998-й. Конечно, массовая ажитация — это стык 2000 годов. Это когда началась массовая реклама интернета по телевизору. Никто не знал, что мы рекламируем. Провайдеры рекламировали себя, рекламировали возможность подключиться. А сайты рекламировали — зайдешь туда и все узнаешь. Были сайты, которые поднимали первые западные деньги и тратили их на рекламу. Как у Пелевина — взял первые деньги, на что я их должен потратить? На ролик. Нас рекламировал 14-летний Децл. Во всей съемочной группе, что такое интернет знали только два человека — тот, кто заказывал, и Децл.

Фёкла Толстая: Вот вы говорите о людях, которые технологически подходили к интернету. Вы, очевидно, с другой стороны, вы гуманитарий. Если посмотреть, что для гуманитарного сознания дали нам эти 20 лет, очевидно, что здесь первое ощущение свободы, обмена информацией, свободы слова. А что еще?

Демьян Кудрявцев: На самом деле, это вторично. Первично — это доступ к данным. Как было устроено образование? Ты ставил вопрос, после чего на 1,5 месяца уходил в библиотеки не для того, чтобы найти ответ на этот вопрос, а для того, чтобы понять, не ставил ли этот вопрос кто-то до тебя. Ты читал миллионы кандидатских диссертаций с вопросом: никто ли случайно на это не ответил, потому что у тебя не было возможности узнать. После чего ты писал опять эти письма за границу, потому что подписка на сами журналы не работала. Ничего не доставлялось и терялось точно так же, как и вчера. И ты получал спустя еще полгода эти ксероксы и держал их, как чудо, в руках. После чего ты очень долго писал свою работу, искал подтверждение фактов, потом, как в анекдоте, бегал фотографии отдавать. А потом свою работу ты рассылал по всему миру. Так совершался минимальный, микроскопический шаг в науке. Сейчас годы этой работы исчезли. Ты задаешь вопрос, ты подключаешься к специальным сообществам — это главнее. Входящие в научный мир стали равными, одинаковыми.

Фёкла Толстая: Мы от этого стали быстрее соображать?

Демьян Кудрявцев: Те, кто могут соображать быстрее, это уже точно не все мы, а следующие какие-то, у них появилась такая возможность.

Михаил Козырев:  А что все-таки, если вернуться к свободе, мы за эти 20 лет выиграли или проиграли, стали существенно свободнее или ощутили, что у нас нет свободы, и ощутили жесткие границы и рамки?

Демьян Кудрявцев: С точки зрения свободы как самовыражения, как представления общества о том, что правильно и как нужно жить, интернет немногое сделал. Вы все застали, помните, что та свобода, которая была у нас в 1989 году, с точки зрения возможностей сказать что-то, или в 1993-м, она нам сегодня и не снится. Даже в интернете, который не контролируют. Поэтому никакого интернета не было. Но свобода быть услышанным в смысле донесения своей мысли, там интернет сыграл свою роль, и ее невозможно приуменьшить. В газетах можно было писать все, и газет был миллион. Возможность, что тебя прочитает, процитирует миллион людей сейчас выше, чем в доинтернетную эпоху. В этом смысле интернет сравним с Гуттенберговской революцией.

Михаил Козырев:  Я сильно обескуражен очень мрачным прогнозом Носика на тему того, что нас ждет в ближайшее время. Он предсказывает риск ограничения интернета, закрытие сетей, принятие брутальных законов, ограничивающих общение в сети. Разделяешь ли ты такую мрачную перспективу? Что произойдет в ближайшие годы с интернетом в целом и с русскоязычным сегментом?

Демьян Кудрявцев: Я разделяю представления Антона о том, что это возможно. Думаю, что самые худшие прогнозы не сбудутся. И такой вектор будет идти. Сегодня был очередной закон Лугового о том, что человек с аудиторией 3 тысячи — это СМИ.

Михаил Козырев:  К нему предъявляются все те требования, которые должны предъявляться к любому СМИ?

Демьян Кудрявцев: Абсолютно. Только непонятно, НДС с него будут брать 18% или 10%. Обязанности у него появляются, а какие права у него появляются, я не очень понял.

Михаил Козырев:  Думаю, Луговой сам не понимает пока. Он же задачу выполняет.

Демьян Кудрявцев: Слава богу, тут важно, что миллион вопросов возникает, на которые люди, придумывающие эти законы, к счастью, не знают ответов. Вообще не понимают, как это устроено. Их, правда, консультируют, но не до конца. У меня несколько сотен тысяч постоянных читателей, я, например, несколько сотен СМИ. Соответственно, они у меня что-то обсуждают под моими записями, комментируют. Каждый комментарий видят те же сотни тысяч.

Фёкла Толстая: Значит они тоже СМИ?

Демьян Кудрявцев: Когда они меня комментируют, они СМИ. Когда комментируют кого-то другого — уже не СМИ. Мы с Мишей пережили это в молодости. Эта история про то, как советская власть разрешила кассетные магнитофоны и начала выпускать «Весну». В этот момент на ней можно стало ставить крест. Но до этого креста надо было дожить. То же самое и сегодня. Интернет сам по себе не будет могильщиком тоталитаризма. Могильщиком является естественная жертва человека свободе, его познания и его воля. С такими технологиями, как интернет, даже борясь с ними, а не с человеком, лишить человека проявления этих свойств — человека как общности, невозможно. Можно только пытаться. Поэтому в длинной перспективе, в отличие от Антона, я убежден, что мы будем жить в какой-то чудесной, технологически развитой, современной и свободной стране, получив в очередной раз прививку испытания режимом. Мы при нем живем. Спасем мы себя от него сами, с помощью интернета и не с помощью интернета тоже.

Фёкла Толстая: Я хотела спросить, желая убежать в какие-то частности, вот вы как человек, который хорошо понимает и разбирается в том, что происходит в интернете, вот на какие зоны интернета и области информации вы обращаете внимание?

Демьян Кудрявцев: Очень профессиональный разговор. Я попытаюсь отшутиться. Есть несколько ключевых зон, все они в том или ином смысле эрогенны. Интернет — это, прежде всего, раскрепощение человеческих чувств, эмоций, сексуальности и соблазнов.

Фёкла Толстая: Осторожно, вы сейчас еще добавите какой-нибудь сексуальный аспект в этот закон.

Демьян Кудрявцев: Пусть, чем хуже — тем лучше. Пусть запретят целоваться, и тогда люди поймут, где мы живем, и это будет развиваться. С моей точки зрения, мы находимся очень близко к передаче ощущений, это измеряется годами или даже десятилетиями.

Михаил Козырев:  Я думал, ты скажешь про материю даже…

Демьян Кудрявцев: Это дальше. Конечно, к телепортации мы придем. Это не интернет будет решать. Эти эксперименты идут сегодня, уже существует научно зафиксированная телепортация атома, но на это еще нужно столетие. Вот ощущения — это десятилетия, мы доживем при хорошем раскладе, тогда мы будем чувствовать, что чувствует другой человек. Тактильно ли, запахи ли, но скорее — просто ощущения. Стоит человек, который испытывает что-то, стоит он на краю прекрасной скалы. Мы же сегодня уже видим то, что испытывают его глаза. На нем есть камеры, мы в реальном времени это смотрим. А завтра мы будем чувствовать то, что он чувствует.

Фёкла Толстая: Так не бывает, ведь то, что он чувствует, это соединение картинки с его матрицей, которая у каждого индивидуальна.

Демьян Кудрявцев: Ну и что? Мы бы почувствовали что-то другое, но мы бы и увидели что-то другое, если бы стояли на том месте. У нас с вами зрение…

Михаил Козырев:  Я уверен, что это будет.

Фёкла Толстая: Тогда это и сейчас есть. Вот мы прочли стихотворение Демьяна Кудрявцева, я прочла, Миша прочел, значит, мы почувствовали одинаковое?

Демьян Кудрявцев: Правильно, потому что это не передача ощущений, это опосредованная вещь. Мы с вами воспользовались одним и тем же медиумом, который вызвал у нас разные ощущения. Я не могу почувствовать то, что вы, но то, что почувствовали вы, это сумма некоторых сигналов, химических реакций, которые в вас произошли. Это не мешает теории Бога. И если я могу это зафиксировать и в реальном времени передавать другому человеку, он будет чувствовать не то, что он почувствовал, прочитав мое или другое стихотворение, а что почувствовали вы. Вы помните Жванецкого: «Никогда не буду женщиной, а интересно, что они чувствуют». Вот ответ на этот вопрос будет получен в течение нашей жизни.

Михаил Козырев:  Демьян Кудрявцев только что нарисовал нам фантастическую, но при этом реальную картину того, что будет. Мы разговаривали с бывшим генеральным директором Издательского дома «Коммерсант». С человеком, которому мы также, как и Антону Носику, обязаны тем, что рунет стал частью нашей жизни.


Расписание эфира на сегодня